Новости

Некоторое время назад редакция сайте МВА.SU перепечатала шуточную  классификацию российских школ бизнеса, предложенную десятилетие назад одним из основателей российского бизнес образования, бывшим ректором ВШМБ АНХ при Правительстве России, а ныне заведующим кафедры и научным консультантом ИБДА РАНХиГС, Почетным Президентом РАБО, доктором экономических наук, профессором - Леонидом Ивановичем Евенко. По нашему мнению, несмотря на юмористический характер, классификация стоит того, чтобы поговорить о ней подробнее.

Приведем ее здесь еще раз, пронумеровав выделенные Леонидом Евенко типы бизнес школ и центров цифрами от одного до 9 (№№1-9):

1. «Храм знаний» с фокусом на научные исследования для «отличников»
2. «Росконцерт» с приглашенными преподавателями-«звездами» для образованной публики
3. «Элитный клуб» для толстосумов
4. «Цех № 5» для лояльных корпоративных служащих
5. «Инкубатор предпринимательства» для носителей амбиций
6. «Кадровый центр» для искателей успеха
7. «Книжный магазин» для приобщающихся к профессии
8. «Подделка» для искателей легких путей, делающих первые шаги в профессии
9. «Базар» или фальшивка с доступными дипломами.

Памятуя известный парадокс, что «во всякой шутке есть только доля шутки», отметим, что классификация отразила целый ряд типичных черт и функций, достижений и проблем бизнес школ России конца прошлого-начала нового века. Не могу без уважения, восхищения и некоторой ностальгии, перечитывать остроумные и сочные клише-формулировки профессора Евенко, фиксирующие поиски смысла и направлений деятельности в российском бизнес образовании. Одновременно всплывают воспоминания о том, как в годы учебы в аспирантуре МГИМО автора этих строк, он, как и многие его сверстники, мечтал попасть в Институт США и Канады на искрометные концерты-«капустники», автором которых являлся совсем еще молодой «завлаб» этого НИИ - Леонид Евенко.

Однако, оценив яркую и остроумную форму классификации, я предлагаю обратить внимание на ее смысл и ряд обобщений, которые сохранили актуальность и в настоящее время.

Во-первых, представляется, что заслуживает внимания уже сама постановка вопроса о необходимости классификации бизнес школ, исходя из их миссии, видения, целеполагания и рыночного фокуса.

Во-вторых, классификация обнаруживает интересный феномен: стремление многих российских бизнес школ начала века к своего рода «всеядности», желание диверсифицировать и дополнить образовательную и научную составляющую своей деятельности другими коммерческими проектами, начиная от издательской и клубной деятельности и заканчивая профессиональным рекрутментом.

В-третьих, хотя со времени публикации юмористической классификации Евенко точки над «й» по типологии бизнес школ России, разработки системы оценки качества для цифровой эпохи, и многим другим вопросам еще не поставлены. Перечислю лишь некоторые из проблем, обнаруживающих возможность развилки в управленческих решениях, которые обсуждаются на форумах и в печати в последние годы:

• пути развития национальной системы бизнес образования
• определение «правильной» и «неправильной» типологии бизнес школ или, как сейчас стало более модно из называть, «высших школ менеджмента»
• вопрос о генезисе программ МВА и их будущем
• вопрос о воздействии прорывных технологий на бизнес и бизнес школы и содержание их программ
• вопрос о более четком размежевании ролей бизнес школ, корпоративных университетов, тренинговых центров и консалтинговых (управленческое консультирование) компаний
• вопрос о воздействии онлайн возможностей на формат и содержание программ для бизнеса
• вопрос о модели потребностей и, следовательно, редизайнинге программ, ориентированных на представителей нового поколения бизнеса России и мира
• вопрос о целесообразности нишевой или функциональной специализации бизнес школ, как основы для более глубокого учета интересов групп потребителей (как Гарвард связывается со стратегией, Уортон - с финансами, Келлог - с маркетингом и т.п.)
• и, наконец, во глубокий и в чем-то философский вопрос о роли интернационализации и национальной самоидентификации в развитии российских бизнес школ в условиях, когда доминировавшая на протяжении десятилетий неолиберальная модель экономики и глобального мироустройства, оказалась под огнем критики даже в тех странах, которые стояли у ее истоков.

Этот список вопросов и проблем можно продолжить. Сегодня, по нашему ощущению, бизнес образование страны находится на известного рода перепутье, когда накопившиеся проблемы требуют серьезного и безотлагательного экспертного обсуждения и решения. Когда от результативности и глубины этого обсуждения и выбора пути развития во многом зависит то, к чему российское образование придет в ближайшие 20-30 лет: новым достижениям или к кризису. Как известно, именно такая дилемма была заложена в известном китайском иероглифе, который в зависимости от обстоятельств мог быть прочтен, как «кризис» и как «возможность». Отнюдь не предлагая немедленно заняться рассмотрением перечисленных проблем и возможных «управленческих вилок» при их решении, мы планируем кратко остановиться только на нескольких моментах, связанных с классификацией бизнес школ и, в том числе, с типологией, удивительно точно отраженной в юмористической классификации Леонида Евенко. 

Разобьем типологию российских бизнес школ начала-первого десятилетия 21 века на условные три группы. К первой из них, по нашему мнению, будет правильным отнести типы бизнес школ под номерами 3-7, непосредственно связанные с попытками диверсификации деятельности, поиском дополнительных маркетинговых ниш и источников заработка за рамками собственно образования и науки. За последнее десятилетие, по мере взросления российского бизнес образования, большинство этих попыток сошло на нет. И этот раздел классификации утратил актуальность.

В одних случаях маркетинговая ниша оказывалась недостаточной для успеха, в других бизнес школы не выдержали конкуренции со специализированными структурами, ориентированными на тот же вид деятельности. Коротко поясним на примерах. Начнем с маркетинговой ниши, обозначенной в классификации, как №7 - «Книжный магазин» для приобщающихся к профессии». Сегодня эта ниша прочно занята профессиональными книжными издательствами, где стремятся издавать свои книги преподаватели и эксперты бизнес школ.

Ниша бизнес школ №6, обозначенная, как «Кадровый центр для искателей успеха», сегодня также занята профессионалами: кадровыми агентствами и платформами, ставшими поставщиками талантов и кадров для бизнеса. Такими, как «HeadHunter.ru», «superjob.ru» и т.п.  Характерно, что национальные кадровые платформы сумели за прошедшее десятилетие достичь значительных успехов, «нарастить мускулы» и существенно потеснить в нише рекрутмента не только бизнес школы, а и иностранные компании аналогичного профиля. Хотя еще всего 10-15 лет назад последние доминировали в наиболее выигрышных и дорогостоящих сегментах рынка труда для топ-менеджеров. В этой связи попытка трансформации платформы HeadHunter.ru в открытое акционерное общество завершившаяся успешным IPO с распространением акций как в России, так и за рубежом, представляется вполне закономерной.

Ниша №5 - «Инкубатор предпринимательства», в свою очередь, также оказалась не по зубам для подавляющего большинства бизнес школ, которые так и не смогли вывести собранные на волне энтузиазма стартапы и проекты в зону устойчивой прибыльности. «Инкубаторы предпринимательства» при бизнес школах, технополисах, фонополисах, различного рода фондах, создаваемых в рамках государственных программ, оказывались жизнеспособными, как правило, ровно до момента завершения бюджетно-финансовой поддержки. И исчезали, когда эта поддержка заканчивалась.

Возможно, что растущее внимание государства и общества к проблеме предпринимательства, создание вокруг молодых, преимущественно технологических предпринимателей, своего рода ауры поддержки и восхищения, пиар в социальных сетях и средствах массовой информации, в ближайшие годы и смогут переломить ситуацию. И российские стартапы научатся наконец ходить без костылей финансовых ресурсов, поступающих вне связи с рыночной ситуацией в рамках политических компаний. Хотя заманчивые, аттрактивные надежды и реальность редко совпадают во времени. Не говоря о том, что традиционная привычка большей части населения страны к государственному патернализму, сохраняющиеся боязнь и подозрительность ко всему частному, а также один из самых высоких в мире коэффициент избегания неопределенности (по Хофстеде), рассматриваемый исследователем как индикатор неспособности к предпринимательству, не стоит преуменьшать.

Примерно полтора десятилетия назад группа активистов РАБО с интересом изучала «своповую модель» (от английского - "swap" - «обмен») сотрудничества между бизнес школой и предпринимательскими стартапами, реализованную в онлайн Университете Монтеррей (Мексика). Модель, которая за 2-3 десятка лет превратилась в многомиллиардный и высоко прибыльный проект, обеспечивший университету Монтеррей финансовую поддержку, сопоставимую с крупными эндаунментами в США.  В этом проекте бизнес школа,  ее успешные выпускники и ряд венчурных фондов крупных компаний и государства предоставляли целевую ресурсную поддержку стартапам в обмен на обязательство стартапов отчислять 5-7 процентов чистой прибыли в течение 10 лет, после того, как они преодолевали точку безубыточности. С тех пор автор этой статьи участвовал во многих дискуссиях и обсуждениях, как «запустить» аналогичную механизм в России, как внедрить его модель в бизнес школах и университетах страны. К сожалению, скажем мягко: пока эта модель не стала сколь либо заметным «драйвером» развития для стартапов молодых российских предпринимателей. И, как любил повторять Виктор Черномырдин: «Хотели, как лучше! А получилось, как всегда». Причин, почему так получилось, - достаточно много и их рассмотрение заслуживает отдельного и серьезного разговора, выходящего за рамки настоящей статьи. 

Нишу №4 - «Цех № 5 для лояльных корпоративных служащих» - заняли, с одной стороны, корпоративные университеты, созданные за прошедшее десятилетие при большинстве ведущих компаний страны. С другой, - центры коротких программ, тренинг и коучинг центры, демонстрирующие высокий профессионализм и гибкость при подстройке под сию минутные нужды клиентов разных возрастов, опыта и имущественного ценза.

Последние, среди прочего, и в существенной мере потеснили бизнес школы и на рынке совместных проектов с Корпоративными университетами.  Оставив для бизнес школ нетронутой, пожалуй, только нишу сравнительно немногочисленных долгосрочных и среднесрочных проектов высокой сложности, требующих участия десятков экспертов разного профиля, команды преподавателей и сложного администрирования. Однако даже в этом случае Корпоративные университеты нередко предпочитают делить программы на модули и привлекать к их реализации экспертов нескольких бизнес школ одновременно. Так, в последние 2-3 года из полутора десятков корпоративных проектов и программ продолжительностью от 7 месяцев до года, примерно 40 процентов бизнес школа автора этой статьи - ИБДА РАНХиГС - реализовывала совместно с другими ведущими бизнес школами страны или с бизнес командами консалтинговых компаний «большой четверки». 

С появление онлайн технологий работы и цифровых платформ, адаптированных под нужды образования, можно предположить, что часть бизнес школ, особенно работающих в дисконтном сегменте рынка, предпримет попытку вернуться в «Цех №:5». Захочет вновь заняться реализацией коротких программ, ориентированных на новые конкретные знания и навыки. Такие попытки заметно активизировались в период коронавирусной самоизоляции в марте-июле 2020 года. И продолжились после постепенного отмена карантина в конце лета-начале осени 2020 года. Насколько новая тенденция закрепится и приведет к переделу сфер влияния покажет время.

Ниша №3, из классификации Евенко, по мнению автора, остается сегодня по преимуществу не занятой. Неоднократные попытки создания «Элитных клубов для толстосумов», включая самые последние примеры, где в качестве смысловой базы используются ведущие деловые журналы и их электронные платформы, пока серьезных результатов не дают, несмотря на широкое использование подходов, хорошо себя зарекомендовавших за рубежом.

Вероятно, это связано с тем, что слой потенциальных потребителей таких услуг в России, как сформировавшийся на волне приватизации 90-х годов, так и «вознесенный наверх» в начале 21 века в результате волны ре-национализации и формирования около-государственных компаний, был и остается слабо связанным с рыночной экономикой и слабо зависимым от успеха компании на рынке. Оба слоя формировался в стране преимущественно под воздействием политических рычагов и а результате удачного использования политической конъюнктуры. Такое происхождение начального капитала по понятным причинам обусловливает отсутствие интереса и готовности к открытому и, тем более, публичному обмену опытом, обсуждению управленческих решений и рассказам о технологиях, обеспечивших успех.  

Однако, если верить данным статистики, за последние 10-15 лет - несмотря на кризисы и санкции - число миллионеров (в долларовом исчислении) в России превысило 100 000 человек. Это свидетельствует о постепенном формирование в России нижнего сегмента «слоя толстосумов», тех кого в зарубежной литературе принято называть слоем «down rich" (от англ. - нижняя прослойка богатых людей). И, можно предположить, что маркетинговая ниша, обозначенная в юмористической классификации Евенко десятилетней давности, наконец возникла, постепенно формируя спрос на новые формы и форматы элитного и клубного образования. 

К слову, с нашей точки зрения, всплеск интереса к мероприятиям дорогого и не очень качественного «эдютейнмента» (англ. - совмещение форматов развлечения и образования), выразившийся в скачкообразном росте интереса к приглашенным в Россию на красочные и малоинформативные презентации зарубежным «звездам» бизнеса, стал своего рода подтверждением: новая ниша платежеспособного спроса на клубно-массовые услуги для состоятельных клиентов находится в процессе формирования. И, как говориться, лиха беда начало.... 

В рамках данной статьи автор не планирует сколь либо подробно останавливаться на нишах №8 и №9, названных профессором Евенко «Подделки для искателей легких путей, делающих первые шаги в профессии» и «Базар или фальшивка с доступными дипломами». Отметим лишь, что, к сожалению, число игроков в этих нишах управленческого ликбеза с сомнительной деловой этикой и качеством, за последнее десятилетие значительно выросло.

Желающих ознакомиться с проблемой наступления низкокачественного образования на российский рынок МВА и позицией автора по этому вопросу более подробно отошлю к моей публикации в российской версии журнала ФОРБС, которая была также размещена на нашем сайте.

*   *   *

С точки зрения сегодняшней актуальности и дискуссионности наибольший интерес, несомненно, представляет рассмотрение двух первых пунктов классификации Леонида Евенко, в значительной мере предугадавших контуры двух основных моделей российских бизнес школ, которые в последние годы стали выступать на рынке российского бизнес образования в роли законодателей моды. Фактически, все 30-40 наиболее серьезных бизнес школ России либо следуют в своем развитии по пути одной из этих моделей, либо ищут пути синергетического использования их лучших черт и преимуществ.

Речь идет о №№ 1 и 2 - «Храм знаний с фокусом на научные исследования для отличников» и «Росконцерт с приглашенными преподавателями-звездами для образованной публики». Две эти группы исторически присутствовали на рынках бизнес образования едва ли ни всех стран мира и в зарубежной литературе по бизнес образованию обычно обозначаются емкими терминами:

• «research-oriented» бизнес школы (от английского - «ориентированные на научные исследования»)
• «applied knowledge and practice-oriented» бизнес школы (от английского - «ориентированные на прикладные знания и практику»).

Для тех коллег, которые интересовались историей развития моделей бизнес школ и концепций бизнес образования 20 века в мире, хорошо известно, что теоретическое осмысление и практика развития бизнес образования, бизнес и менеджмент школ и программ МВА, несколько раз колебались по синусоиде между двумя максимами - акцентом на теорию и научные исследования и акцентом на деловую практику и решение конкретных управленческих проблем.

В начале прошлого века американские бизнес школы Tuck, Wharton, Гарвардская школа бизнеса, а затем и все остальные, создавались, как противовес оторванного от практики, становившегося все более схоластическим университетского образования. В качестве отличий возникшие бизнес школы подчеркивали стремление быть максимально ориентированными на интересы бизнеса, его сегодняшних интересов, изучению лучших практик, чтобы внедрять их «здесь и сейчас». Обратим внимание на то, как сказанное созвучно с требованиями критиков нынешнего бизнес образования в России и мире!

По образу и подобию юридических школ США, ориентированных на англо-саксонскую модель прецедентного права, новые бизнес школы стремились построить программы не на изучении теории и обобщениях макроуровня, а на реальных деловых прецедентах, ставших краеугольным камнем нового интерактивного метода преподавания. Именно этот подход стал основой для знаменитой модели Гарвардской школы бизнеса, с построением учебных программ на основе «Кейс-стадиз», специально отбираемых для развития навыков неординарных управленческих решений ситуаций из реальной практики.  В период до Второй мировой войны и в 50-е годы этот подход однозначно доминировал в бизнес образовании США и стран Европы. Однако, его дальнейшее развитие, уводившее бизнес образование все дальше от масштабных исследований и разработки управленческой теории, как любая односторонность, в итоге, стала негативно сказываться на общем уровне подготовки выпускников.

Становилось все более ясно, что слишком упрощенный подход, противопоставлявшийся серьезным исследованиям в области управленческой теории и поведенческих дисциплин ежедневной практике, страдает поверхностностью. До известной степени упрощая ситуацию, можно сказать, что стремление сохранить «только практику», ориентироваться не на знания, а исключительно на «скилы» (от английского «skills» - навыки и умения), требующиеся для карьеры немедленно, «здесь и сейчас» привели к началу 60-х годов прошлого века к существенному снижению качества бизнес образования  в США и Европе. Как писали исследователи и критики бизнес школ того периода, качество их образования грозило упасть до уровня так называемых «vocational schools» (профессионально-технических училищ по бизнес профессиям). Последние же по уровню образования, квалификации преподавателей и составу учащихся сильно походили на широко распространенных в Советском Союзе в это период «техникумы». Лишь с той только разницей, что в программах Советских техникумов специализация по дисциплинам бизнеса и предпринимательства отсутствовала. 

В начале-середине 60-х годов, однако, маятник резко качнулся в другую сторону. Толчок изменениям дала почти одновременная публикация в 1959 году отчетов Фонда Карнеги и Фонда Форда, где речь шла о кризисе американских школ бизнеса,  необходимости коренным образом изменить их подходы к научным исследованиям и управленческой теории, практиковавшиеся предшествующие 50 лет. В отчетах подчеркивался поверхностей характер обучения, чрезмерная ориентация на прецедентную конкретику без универсальных обобщений.  Говорилось о том, что в бизнес школах отсутствуют преподаватели-исследователи, а доминируют неглубокие ремесленники. Что публикации бизнес школ не выдерживают никакой научной критики и до крайности поверхностны. Результатом критики стал поворот ведущих бизнес школ мира к научным исследованиям, акцент на количественные методы анализа, привлечение в свои аудитории и исследовательские центры крупных теоретиков менеджмента, стремление подтвердить свой высокий научный уровень публикациями в журналах группы «А».

Как и предшествующий 50-летний цикл ориентации бизнес школ на практику, новый цикл просуществовав также около 50 лет, с каждым годом приобретал все более эталонно-фундаментальной односторонности, все более концентрировался на науке во имя науки, исследованиях для исследователей, теряя фокус и связь с бизнесом, его реальными проблемами и потребностями.  а, связь с интересами делового сообщества и реальными, практико-ориентированными проблемами. 

В конце прошлого и начале нового века теоретический уход бизнес школ от интересов их ключевых стейкхолдеров, менеджеров и предпринимателей, компаний и фирм стал очевиден и породил, неутихающую до настоящего времени, волну критики современного бизнес образования как со стороны бизнеса и деловой прессы, так и со стороны наиболее прогрессивных деятелей бизнес образования. Однако, хорошо известная консервативность университетского сообщества и большинства университетских школ бизнеса замедлила реакцию на запрос перемен. Столкнувшись с нежеланием и нее способностью университетской науки и педагогической практики оперативно переориентироваться на новые потребности бизнеса, компании и фирмы мира начали процесс создания собственных, ориентированных на их практические нужды учебные структуры, получившие громкое название «корпоративные университеты». Начавшийся на рубеже веков процесс примерно на десятилетие позже пришел и к нам, вылившись в цепочку решений о создании корпоративных университетов крупнейшими и наиболее инновационными компаниями страны.

Маятник развития бизнес образования, который в течение второй половины 20 века и начала 21 века имел вектор движения, по нарастающей направленный в сторону науки и фундаментальных научных исследований, начал замедлять движение, а затем плавно двинулся в противоположном направлении. Призыв к более взвешенному отношению к роли науки и практики в бизнес школах прозвучал и продолжает звучать в многочисленных публикациях мировых ассоциаций бизнес образования, статьях-размышлениях деканов ведущих бизнес школ мира, критических материалах журналистов в международных и национальных деловых средствах массовой информации. 

Знаковой, с нашей точки зрения, была длительная дискуссия руководителей бизнес школ «стран с динамично развивающейся экономикой», входящих в ассоциацию СЕЕМАН, которая завершилась в 2019 году публикацией специального МАНИФЕСТА, которые подписали руководители ассоциаций бизнес школ Африки, Латинской Америки, Стран Балтии, Китая и России. В качестве представителя России в процессе разработки и издания Манифеста активную роль сыграла Российская ассоциация бизнес образования (РАБО).

В несколько вольном, ориентированном на смысл переводе его темой является изменение курса развития менеджмента и формирование органичного сочетания традиционных эталонов качества знаний с их релевантностью потребностям бизнеса. В преамбуле Манифеста, в частности, говорилось: «За последние 60 лет, а в особенности за последние несколько десятилетий, наметилось устойчивое дистанцирование институтов развития менеджмента от реальной управленческой практики, снижение внимания к преподаванию в пользу написания научных публикаций и повсеместное признание публикаций журнала уровня «А» новым золотым стандартом. Определение эталона планомерно сужалось к единому критерию, а поиск актуальности, который характеризовал ранние годы развития менеджмента, все более оставался в стороне.... Пришло время для корректировки курса!» [полный текст]

Для экспертов в области бизнес образования, не являющихся политически ангажированными на отстаивание «исключительной правильности» только одной модели развития, очевидно, своевременность и правота заявленной позиции Ассоциации СЕЕМАН. Время для разумной коррекции традиционной позиции в отношении стандартов качества бизнес образования наступило. Требуется системно, шаг за шагом, стремясь «не выплеснуть с водой ребенка» начать исправление накопившегося дисбаланса между фундаментальными и прикладными исследованиями; акцентами на «высокую» науку и качество преподавания; ориентацией на абстрактные академические показатели и практическими результатами, которые так нужны бизнесу в эпоху прорывных технологий и деловой среды VUCA. Для всех, чья позиция не является политически ангажированной, должно быть очевидно, что  любая крайность или крен, как в сторону абстрактной теории, так и в сторону голого практицизма, в конечном итоге, обедняют возможности бизнес образования, лишая его программы либо фундаментальности и глубины, либо связи с практикой и ориентации на интересы стейкхолдеров. Как очевидным является что дискуссия о преимуществах и недостатках моделей бизнес школ, названных Евенко «Храм знаний с фокусом на научные исследования для отличников» и «Росконцерт с приглашенными преподавателями-звездами для образованной публики», не при каких условиях не должно напоминать дискуссию известных персонажей «Золотого теленка» Ильи Ильфа и Евгения Петрова, переходившими на личность,  с восклицаниями типа: «А ты кто такой?»  

″ Призыв к более взвешенному отношению к роли науки и практики в бизнес школах прозвучал и продолжает звучать в многочисленных публикациях мировых ассоциаций бизнес образования, статьях-размышлениях деканов ведущих бизнес школ мира, критических материалах журналистов в международных и национальных деловых средствах массовой информации

Цель, причем даже не научно-теоретической дискуссии, а практических поисков и коррекции акцентов в российском бизнес образовании - последовательное движение к оптимальному балансу в сочетании между наукой и практикой, той самой «золотой середины», которая даст бизнес образованию требуемую эпохой цифровых технологий глубину и, одновременно, упрочит его связь с конечным потребителем и заказчиком его экспертизы - современным бизнес сообществом.  Характерно, что в свете вышесказанного, обсуждение моделей бизнес школ №№ 1 и 2 в классификации Леонида Евенко десятилетней давности звучит вполне актуально и проблемно.  

За прошедшее десятилетие процесс «взросления» ведущих бизнес школ страны, исторически возникших на основе одной из двух рассматриваемых моделей, привел к заметной конвергенции взглядов. Растущая конкуренция на российском рынке, повышение планки требований со стороны потребителей, ориентация на получение аккредитаций «Тройной короны» и вхождение в международные рейтинги по бизнес образованию, как ступеней на пути превращения в бизнес школу мирового уровня, обусловили необходимость большей гибкости, адаптивности, использования разнообразных подходов и методов для сохранения и упрочения позиций в России и за рубежом. В результате контуры двух моделей и их различия, четко очерченные и обозначенные Евенко 10-15 лет назад, сегодня выглядят размыто и существенно менее четко.

*    *    *

Завершая размышления, навеянные юмористической классификацией бизнес школ Леонида Евенко, хотел бы подчеркнуть, что последнее десятилетие создало для ведущих российских бизнес школ, претендующих на право называться школами мирового уровня, новый и сложный вызов.

Для ответа, на который нельзя ограничиться только выстраиванием более правильного соотношения между наукой и преподаванием, теорией и практикой в деятельности бизнес школ. Речь идет о том, что, выходя на уровень бизнес школ мирового уровня, российские бизнес школы должны задуматься о выходе за пределы стратегии догоняющего развития и постепенной идентификации своей собственной национальной и региональной экспертизы и конкурентных преимуществ.

Как известно, любое лидерство на локальном, региональном, национальном и, тем более, международном уровне подразумевает поиск известного набора уникальных компонентов экспертизы. В рамках такой стратегии, очевидно, следует в растущей мере отказаться от некритического копирования и восприятия, как эталонных, моделей развития бизнес школ континентальной Европы конца прошлого века, которые, впрочем, в последние годы находятся под огнем острой критики со стороны бизнес сообщества в самой Европе.

Иными словами, нам представляется, что для большинства ведущих бизнес школ России и российского бизнес образования, в целом, сегодня встают вопросы, который можно сформулировать следующим образом:

• В какой степени догоняющая модель развития, основанная на скрупулезном копировании зарубежного и, прежде всего Европейского, опыта, которая позволила российскому бизнес образованию за 30 лет сделать ощутимый рывок вперед, сохранила свой позитивный потенциал развития?
• Насколько дальнейшее следование этой модели требует ее критического переосмысления с учетом изменений, происходящих в мире и с учетом национального опыта?
• В какой мере эта модель может или должна быть дополнена российской спецификой и экспертизой, чтобы соответствовать новому этапу стратегического развития российского бизнес образования?
• Насколько тенденции и подвижки, произошедшие в глобальном мире и нашей стране, коррелируют с эталонными представлениями и правилами конца прошлого века, которые стали в последние годы все чаще нарушаться самими их разработчиками?

Нам представляется, что стратегия развития российского бизнес образования должна перешагнуть рамки догоняющего развития и сделать одной из главных целей наращивание экспертизы, наработок и знаний, которые мы можем использовать для повышения конкурентоспособности на внешних рынках, формирования экспортного потенциала и числа экспортно-ориентированных программ, где основанные на изучении российской специфики разделы и модули могли бы стать востребованными бизнесом. 

Это, в свою очередь, потребует сконцентрировать усилия российских бизнес школ на исследовании и изучении теоретических и практических особенностей российской модели управления. Причем не столько в историко-компаративистском аспекте, сколько в современном, опирающемся на практический опыт и прорывные решения российского бизнеса последних лет.

Только оттолкнувшись от результатов таких исследований, только одновременно используя по настоящему звездных национальных и международных преподавателей, тренеров, консультантов и коучей, только максимально привлекая к сотрудничеству наиболее талантливых и ярких российских экспатов, доказавших свою экспертизу работой в лучших бизнес школах мира, российское бизнес образование имеет шанс выйти за пределы прокрустова ложа вечно «догоняющего развития» и обрести свое собственное нишевое место и свой собственный экспертный бренд на высоко конкурентном глобальном рынке. Итоги, достижения и трудности реализации такой стратегии можно было бы оценить, вернувшись к классификации бизнес школ Леонида Евенко еще раз,  скажем, через 8-10 лет.  

Источник: https://www.mba.su/articles/nuzhno_kriticheski_pereosmyslit_model_razvitiya_rossijskogo_biznes_obrazovaniya/